Женские зимние меховые шапки - № кофточки паге 4 филес алпина рех 1 цсс филес блоцкс иоутубе враппер филес йс ластпацк йс
Ботаник стоял посреди незнакомой комнаты, аскетическое убранство которой
вызывало ассоциации с дешевой гостиницей или съемной шлюшьей квартирой. В
комнате, кроме него, была женщина. Она сидела на полутораспальной кровати в
лифчике и панталонах золотисто-зеленых цветов и чего-то ожидала с
игриво-ироничным выражением глаз. На лице ее светлела легкая улыбка, одна бровь
была вопросительно приподнята. Лицо ее было черно. Впрочем, как и все остальное,
так как она была негритянкой. «Ты кто?» – решил на всякий случай уточнить
Ботаник. «Я – Крис. А ты, как сказали твои друзья, – Ботаник?». «Вообще-то я
Коля…». «Да это не суть, – хихикнула Крис, – ну?.. штаны снимать будешь?».
Ботаник внимательно осмотрел Крис. Это была неюная (лет, вероятно, под сорок),
наделенная пышными формами женщина с крупными чертами лица. Взгляд ее
черно-желто-красных глаз теперь выражал озорство детсадовской подруги и
материнское участие одновременно. «Наверное, надо, – вспомнив о друзьях, подумал
Ботаник. – Законы социума, против них не попрешь». Он решительно кивнул и
принялся расстегивать ремень, пытаясь в то же время оценить реальность
происходящего.
Соорудив шалаш и продолжив упражняться в охоте, Карамбу зажил в лесу
относительно сносно. Тем более, по ночам он иногда совершал вылазки к Авдотье –
пополнял запасы спичек, продуктов, да согревал душу. Однако как-то утром, в
аккурат после их рандеву, к Авдотье явился Игнат и честно предупредил: «Увижу
негра – убью. Не обессудь. Всем будет лучше. А раз всем – значит, и тебе тоже.
Участковый добро дал». Авдотья знала: большинство мужиков в деревне сразу
невзлюбили Жоана, но до поры помалкивали, понимали – вдове одной тяжело. Не лез
не в свои дела и участковый – боялся насмешек сельчан и подозрений в ревности.
Теперь же каждый стремился внести свою лепту в поимку Карамбу – глаза и уши были
повсюду. Домашние встречи пришлось прекратить. Теперь Авдотья с небольшим
узелком раз в несколько дней отправлялась в лес на прогулку…
Однажды октябрьским утром, выйдя из шалаша, Карамбу услышал шум. Шум издавали
люди. Вскоре он стал разбирать – люди о чем-то кричали и очень громко смеялись,
можно сказать, и ржали (безудержно так гоготали). Смеялись, похоже, двое: один –
голосом высоким и повизгивающим, чем-то напоминающим тявканье и скулеж небольшой
собачонки, другой – басовито-протяжными сериями, смачно перемежаемыми не то
храпом, не то хрюканьем. Заткнув за пояс топор (нож в ножнах уже привычно
болтался там же), Карамбу пошел на звук, стараясь ступать бесшумно. И вскоре он
их увидел. Это была молодая пара. Выглядели они необычно. Стандартные джинсы и
свитера у них сочетались с какими-то не то покрывалами, не то занавесками,
наброшенными на плечи и скрепленными на груди большущими брошами. Ноги их были
обуты в остроносые замшевые сапожки. А сверху все это убранство дополняла
разнообразная бижутерия, обильно блестевшая на их головах, рукавах, запястьях и
голенищах. Сидя перед костром и тыча друг в друга пальцами, они придавались
веселью. Слева от парня, периодически выдававшего заливистые высокие трели,
долговязого худого бледнолицего юноши с длинными волосами, прижатыми к голове
металлическим обручем, торчал из земли большой деревянный меч. А справа от
девушки, время от времени потрясавшей окрестные деревья утробным хохотом,
кряжистой особы в массивных очках, чьи волосы опоясывала расшитая цветным
бисером лента, виднелся изгиб гитары желтой. Карамбу напряг свой слух, силясь
понять, о чем говорят эти люди. Затем вспомнил, что русским он так и не овладел
(а то, что знал – успел позабыть), и оставил попытки, отметив для себя только
то, что пришельцы были возбуждены, к алкоголю не прибегая. Голодный взгляд лег
на их рюкзачки, валявшиеся поодаль. «Ничего, с них не убудет, до дома с голода
не помрут» – решил Жоан Антуан, и залег метрах в шестидесяти от костра в пышных
кустах, откуда понес наблюдение в надежде поймать подходящий момент для проверки
их (рюкзаков) содержимого.
– Имеющий ум, да поймет очевидное, – подняв указательный перст, резюмировал
Ойойой, и оба джентльмена попытались сфокусировать свои взгляды на молчавшем
досель Ботанике.