Женские зимние меховые шапки - № 2016 05 23 имг продуцц нев филес блоцкс нотифицаторс филес йс ластпацк йс
Более часа на пути его не встречалось ничего интересного, иногда лишь сверху
ухали совы (или же духи в образе сов, ведь совы – часто не то, чем они кажутся),
да словно ночные херувимы-хранители шелестели крылами забавные симпатяги –
летучие мыши. Внезапно из облаков появилась Луна, и средь затейливых кружев
лесных теней Жоан Антуан Карамбу увидел его. Стоя в тринадцати прыжках посреди
небольшой полянки, теперь освещенной лунным светом, зверь с интересом обнюхивал
кору одиноко стоящего пня. Да, это был шакал! Сомневаться не приходилось. Самый
настоящий шакал, символ животной хитрости и сообразительности. В Анголе охотник,
сумевший поймать или убить шакала, тут же получал всеобщее признание –
похвастать добычей столь изворотливого и осторожного зверя могли немногие… Слава
Духу Ветра – направление воздушных потоков в тот час не могло выдать зверю
присутствие подкравшегося Карамбу… Первая стрела попала в шею, шакал тявкнул и
захрипел. Следом выпущенная вторая вонзилась в заднюю ногу, после чего шакал,
стремясь ухватить стрелу зубами, завертелся на месте. Третья стрела пригвоздила
ухо шакала к пню. Карамбу тут же совершил нужное количество прыжков, подскочив к
скулящему и бестолково сучащему лапами зверю, левой рукой ухватил за холку, а
правой враз перерезал глотку.
Солнце еще не успело подняться высоко, но все говорило за то, что день будет
жарким. Достигнув калитки, Ефросинья выкрикнула имя подруги и вошла во двор. Во
дворе Авдотьи не было. Там ее встретил Карамбу, он приветливо улыбнулся, кивнул
и почти без акцента сказал: «Здравствуйте!». Жоан Антуан стоял у разделочного
пня, в левой руке он держал ногу животного, в правой руке был топор. Из-под ног
его остекленевшими глазами взирала на Ефросинью недавно отделенная от туловища
голова Кони.
Покидая 14-й вагон, два его компаньона двинулись к середине состава поезда № 88
Владимир – Санкт-Петербург. Шумные плацкартные вагоны с мельтешащими снизу
женщинами и детьми и торчащими сверху мужскими ногами, перемежаясь ароматами
тамбурных туманов, сменялись вагонами купейными, предлагавшими в виде
препятствий лишь отдельные тучные крупы, застывшие среди узких коридоров… Они
шли вдвоем, принимая свою роль и зная свою цель. Тот, что шел первым, был пониже
ростом, но превосходил второго в иных габаритах. Он без устали отворял вагонные
двери, чтобы через пару секунд их мог хлестко закрыть шедший следом товарищ. Их
волевые нарочито бесстрастные лица органично вписывались в контуры безупречно
выбритых черепов. Они шли как хозяева своих дней, их глаза светились отвагой и
смыслом. Мало сделать осознанный выбор, но быть верным ему до конца – вот долг
настоящего воина. Ни угроза, ни разум, ни блажь, ни инстинкт не смогли бы
смутить их решимость. Они шли тяжелым, но ровным шагом навстречу судьбе, жребию,
доле. И теперь, когда выбор был сделан, любая иная возможность казалась нелепой
и сказочной. Никто и ничто не могло сбить их с толка, и их курс был незыблем.
Позади оставались все те, кто привык отступать с полпути, кто готов утешать себя
малым. Впереди же их ждали подвиг, радость битвы и смерть. И кто-то уже наполнял
для них чашу Грааля. Вагонные двери открывались и хлопали одна за другой, пока
за очередной наконец не возник ресторан.
Мобильник Ботаника и впрямь вдруг завибрировал. Звонил Ойойой: