Женские зимние меховые шапки - № 12242 пончо с сетчатим узором
Однажды, она, направляясь к Жоану, услышала за спиной странный хруст. Кабан? Авдотья замерла, шум прекратился. Осторожно двинулась дальше, но вскоре опять ощутила чье-то присутствие. Женщина снова остановилась и огляделась. Жоан? Опять тишина. Если он – то зачем ему прятаться? Постояв и прислушавшись с полминуты, Авдотья дала небольшой крюк и пошла обратно в деревню.
Не прошло и десяти минут, как поезд лихо набрал обороты, продолжив свой путь, а Ботаник, стоя в тамбуре с одолженной связкой вагонных ключей, наблюдал как Быдло и Ойойой уже волокли в его направлении связанного простынями и рычащего сквозь кляп-полотенце африканского гостя.
– Слушайте, а у меня в конторе есть перец, тоже айтишник, – включился Ботаник, – так у него дома попугай есть поющий. И чел его записывает, а потом на хэви-метал всяческий накладывает вместо хрипящих визгунов…
На вопль Ефросиньи, по своей нечеловеческой пронзительности сопоставимый с возможным проявлением страданий голосистой свиньи, насилуемой несравнимо более крупным хищником, из дома вышла Авдотья, не любившая смотреть за разделкой добычи. Прошло несколько секунд, прежде чем останки животного, безумный крик Ефросиньи и недоуменно-растерянный вид Жоана сложились для Авдотьи в единую картину нелепой ночной трагедии. Тогда все трое пришли в движение. Ефросинья то взывая к небесным защитникам, то повторяя имя убиенного питомца, понеслась восвояси. Запричитавшая Авдотья запрыгала вокруг Карамбу, который, в свою очередь, не выпуская из рук топор и ногу Кони, пожимал плечами, лепетал на своем нерусском и беспокойно вращался согласно перемещениям хозяйки…